[Альдейя]

Я ничего не говоришь. Конечно, я ничего не говоришь. Как-то очень нечего рассказывать.
Всё нормально. Всё хорошо. Что ещё можно сказать? Как хорошо, почему хорошо, насколько хорошо? Почём я знаю? Потому что вообще. "Вообще" ведь сложно описать.
Здравствуй, мама, погода у нас хорошая. У меня всё хорошо. Пишите письма.


Дома чувствую себя семейным психологом с высокой квалификацией. Мама моя такая же, как я. Девиз: "Просто живи, как хочешь, и не мешай другому". Мама у меня мировая. Меня всем устраивает. Люблю повторять, что она сделал для меня всё, что могла: не мешала мне жить. И привыкла она к таким как я. Моя сестра для неё тёмный лес. Мама не понимает, что некоторым детям нужно, чтобы их воспитывали, заставляли ходить в школу, и прочее, прочее, прочее ужасное. Ей нужна обычная человеческая мама. а у нас с обычными мамами как-то не срослось. У моей сестры матери нет. Моя сестра не понимает, что любовь к детям не обязательно должна проявляться во всей этой шелухе. И почему-то моя сестра не помнит, что нам всегда дарили игрушки, устраивали дни рождения, не помнит торты по ночам, причёски к Новогодним Ёлкам, мою сестру родители не любят. Если задуматься, подумать головой, то родители у нас замечательные. Это с одной стороны, конечно, но тем не менее. Нас любят, например, одинаково. А это редкость. Обычно, у родителей не выходит любить детей одинаково. Но нас любят не так. И мне Вику жалко, пожалуй. как-то так вышло, что у неё детство хуже, чем у меня. Я вообще спокойнее. Как счётная машинка помню всё. И папины истерики с рукоприкладством (кстати, нас не били никогда, даже в воспитательных мерах), и мамины пьянки, запои, исчезновения. Не люблю пьяных, не люблю, когда пьют, но это не даёт мне права закатывать кому-то истерики. В общем, по шее от меня в понедельник получили обе. Одна бедная-несчастная. которую незаслуженно обвинили, а она ни в чём, ну ни в чём не виновата; и вторая бедная-несчастная, недолюбленная, которую в школу ходить не заставили, не обеспечили и чего-то там ещё, зато лезть в чужую жизнь, это мы можем.
Собственно, дома-то у меня достаточно печально: родители трезвые и счастливые приходят из магазина. а настроение всё равно портится.

А ещё я дома с братом делаю уроки. "О, привет, давай уроки делать" - это вместо "Здравствуй, любимая сестра". Периодически данное предложение исходит от Люды или от мамы. Я периодически пытаюсь от него отмахаться, но не очень активно.

Я молодец, я решила как минимум одну большую проблему с долгами на работе. Ну, а от эпопеи "Мой директор - идиот" нам никуда не деться пока. Стопорить работу всего СЦ, только потому что он хочет дождаться денег за аппараты и уже с них платить долги и коммунальные услуги - это он молодец. Как и печать везти две недели. Каждый раз. Мой начальник - идиоооот. И вызывает во мне инстинкт старшей сестры. Позвонить-поругать-сделает.

Странный сон снился мне в ночь на сегодня. То ли потому что Циса спросила, как ощущения, а я крепко задумалась, действительно ли я нормально ощущаю; то ли потому что вообще люблю беспокоиться без повода. Когда всё хорошо - Дея паникует. Дура. Очень мне этот сон не понравился. Примечательно, что в нём фигурировал Дитрих. Что в моём подсознании может обозначать Дитрих, я представить боюсь. А если обойтись без подсознания, то сон мне не нравится ещё больше.

Мы с Дитрихом на Даниловском кладбище. Вместе. Надо выйти из кладбища. Я тихо мирно спокойно прохожу до нужного отверстия в заборе. Выхожу и наблюдаю Дитриха и идущую за ним неведомую толпу народа, т.е. человек 20. И вот ведёт он их куда-то не туда. Возвращаюсь обратно, окликаю Дитриха. "Ты что забыла, как правильно с кладбища выходить?". Да помню я, но не люблю лишнюю ритуалистику. Но я всё-таки пошла к правильному выходу. Выходом нам служило прорубленное в кирпичной окно среднего размера, т.е. недостаточно большое, чтобы в него пройти, но достаточно, чтобы пролезть. оно находилось на небольшой высоте: метра два-три, ну, может, пять. По стене к нему вели крепкие верёвки, за них полагалось держаться, ибо стена вполне себе ровная. Итак, я пришла последней, и... и не смогла туда залезть, потому что мне было страшно. Очень страшно. Причём, по ощущениям страх был похож не на паническую боязнь высоты, а такой страх, когда, например, "Ну, почему бы тебе не пройтись в нижнем белье по улице?" - "Да не пойду я.", или когда просят спеть или станцевать. Но это не значит, что меня хоть сколько-нибудь волновало мнение 20 существ, или Дитриха. Я честно пыталась, но ныла, истерила, плакала и заявляла, что я туда не полезу. Заставлял, упрашивал и поомгал мне, кстати, Шен. Хотя до этого я его не видела. Вообще никого из знакомых не видела. Поведение для меня настолько нетипичное... Во-первых: даже если я боюсь, я полезу. Во-вторых: я никогда не буду ныть, я отойду на пару метров, и буду спокойненько ждать, пока окружающим не надоесть меня уговаривать.
В общем, странный сон.
А что я про него думаю, я лучше оставлю при себе.

А ещё я знаю, зачем читать мой дневник. Просто, наконец, сформулировала, почему я Настю одно время так упорно заставляла. Раньше я ещё писала, что происходит. Но, всё-таки, у меня все записи в одном формате. Мой дневник внутренняя реальность. Это не описание событий. События происходят здесь и сейчас, они уже зафиксированы своим явлением в нескольких разумах. а в дневнике у меня мысли: то, что редко говорится вслух - нет надобности - то, что существует только в моей голове. То, что ты никогда не узнаешь, если не будешь читать дневник. Размышления. Они редко представляют собой что-то важное, но мне мой образ без дневника, без знания этих размышлений, представляется неполным. Будто видят только профиль, или анфас, или пол головы.Если ты хочешь меня знать, то тебе придётся читать мой дневник. Просто я со временем поняла, что степень знакомства со мной каждый волен выбирать сам.

@темы: Мелочи жизни издержки профессии, Размышления, Дотянуться до себя, Бытовой дурдом)