[Aldeiya]

Открыла новую книгу, которую строго говоря ещё даже не читаем, а собираемся читать завтра. Выбрала не глядя случайную строчку, чтобы получить предсказание на завтра. Прочитала что-то в стиле - "А это мы узнаем завтра". Рассмеялась от бессмысленности такого предсказания. Учитывая, что завтра, это уже почти сегодня, совсем бестолковое предсказание. Спасибо большое за помощь.

сопли, слёзы, грустности - я предупредил.

Завтра, то есть сегодня, но днём, я узнаю, что моя бабушка заболела и врачи говорят готовиться. Что послезавтра родители снова вызовут скорую, если ничего не изменится, чтобы подтвердить инсульт, но это скорее всего не он. "Правильно мне всё предсказали - подумала - самое важное узнаю завтра".

Следовало бы написать, что я не помню, как отработала этот день. Но это неправда. Я помню. Отлично на самом деле отработала. Всегда бы так. Потому что мне было абсолютно плевать на всех клиентов вместе взятых. А все мои проблемы на работе, как мы недавно выяснили с Натальей, от эмоций.

Послезавтра мама будет звонить мне 12 раз за 20 минут, а я не возьму трубку, потому что работаю. А когда перезвоню, узнаю, что первые разы она мне звонила, чтобы рассказать новости, а потом уже - сообщить, что моя бабушка умерла.

Как ни странно не та бабушка, которой 94, что ли, года, а та, которой 71. Вообще-то её дочь. И это как-то особенно неправильно. Мне, собственно, от Тонечкиных страданий как-то особенно плохо. Это запредельный кромешный ужас. Я вообще не представляю, как это - похоронить собственного ребенка. Совсем. Ни в каком виде.
Есть у нас такая чудесная привычка прабабушку иногда называть Тонечка. Не Тоня и не Антонина Павловна, как я иногда делаю, а именно Тонечка. Полагаю, пошло ещё от её семьи, в которой она была чуть ли не самой младшей, или одной из младших. Хотя, чаще всего мы её зовём бабушкой, вслед за мамой. А вот её дочь бабушкой я называю чуть ли не в первый раз. Её всегда звали Людой. Даже мама - тоже по привычке, вслед за нами. Потому что когда-то, когда родилась я, бабушкой она называться отказывалась.)

"Хорошо, что вас у меня много, - сказала бабушка (та, которая Тонечка) - Она у меня была одна, а вас много." И это тоже запредельный ужас. Хотя нас и правда много. Мама, и дядя - они даже по случаю такого горя вполне мирно уживались - и мамин муж, и трое маминых детей - целая толпа. И если я когда-нибудь хотела понять, что такое чудо жизни - то вот оно.

Для меня вообще очень странно, что я так резко отреагировала на эту смерть. Я-то вполне спокойный человек, даже холодный, никогда не была привязана к семье. Наверное.
Когда умирал дед - всё было иначе. Это было настоящее страшное непроглядное горе. Беда. Это ощущалось физически. Мама билась в истерике, и я думала, вообще навсегда уйдёт в запой. Дядя завывал над гробом. Даже моя сестра рыдала. Я, кстати, нет. Хотя он умер вот прям при мне. Я даже не помню, чтобы как-то особенно сильно волновалось по этому поводу. Хотя 16-летним детям положено, наверное, выпить два литра валерьянки, если на твоих руках умирает дед. Мама с дядей не сговариваясь рыдали на груди дяди Арумова. Старого дедушкиного друга. И бросились к нему с воплем "Папа умер", хотя он и так, конечно, знал. Как настоящие взаправдашние сироты. Дед вообще был удивительным, в смысле очень заметным, его все любили, несмотря на то, что в последнее время, он пил постоянно. Да и умер от этого.

Когда умерла Люда - всё было не так. Возможно просто выросла я. Но мама даже не рыдала непроглядно. Хотя она-то как раз пережила это раньше. Ещё день назад. И дядя не завывал. И этого ужасного ощущения, с которым не хочется жить, но придётся тоже не было. Просто большое очень грустное событие, которое никак не отменить. И нам всем придётся жить с этим дальше.
Я, конечно, тоже не бьюсь в истерике. Мне просто очень-очень грустно. Хотя бывало и билась и выла по другим поводам. Но ощущение, что я плохо вижу, в моих новых отличных очках - очень непривычно. Я вообще часто узнаю о своих нервных потрясениях вот так - не основываясь на собственных эмоциях, а замечая физические проблемы тела

Но и Люда была совсем другой. Мне хорошо - я с ней последнее время не жила. И помню, в основном, хорошее из детства. Она была какой-то очень безинициативной. Наверное, они с дедом были хорошей парой.

У неё было такое специальное ласковое слово: Лапочка. Она так обращалась ко всем вообще детям. Даже после того, как они выросли. Даже Викиного парня так называла. А они уже довольно большие дети. Своих пора заводить.
Это в тексте "Лапочка" звучит слишком уж ласково. У неё оно звучало иначе. Очень обыденно. "Лапочка, проходи", "Лапочка, принеси воды." Очень на неё похоже. Она вообще не была классической бабушкой. Просто женщина. У неё не было классических бабушкинских слов, загонов и даже подарков. Никогда её так не воспринимала. Да и никто не воспринимал.

Эта Лапочка бьётся у меня в голове уже третий день. Я и не вспоминала о нём раньше.

Вообще не знаю, почему мне так грустно. Обычно когда кто-то умирает, думаешь: "Я его больше не увижу/не услышу/не обниму. Он больше никогда не...". И от этого, конечно, очень больно. Но я ничего такого не испытываю. Я и заходила-то к ним не часто и не на долго в последнее время. И никак это на мою жизнь не влияло. Да и не жалею об этом. Даже этой самой лапочкой она меня вроде бы не называла давно. А всё равно мне очень грустно.

Я сама недавно думала о том, что смерть гораздо лучше, чем некоторая жизнь. И вообще не считаю её концом, если честно. Только для тех, кто остался тут. Но сейчас почему-то ощущение, что Люды нет совсем. Нигде. Никогда.

Мы её в детстве очень любили. Безумно без преувеличения. Рыдали, когда она уходила в магазин, как будто уезжает навсегда.

С другой стороны, она же нас и правда вырастила. То есть всегда-всегда жила с нами. Дед-то тоже жил. Но не так активно с нами, хотя кучу прикольных штук нам показывал и рассказывал.

Мама уже ночью написала мне, что до неё только дошло: она теперь сирота. Я, наверное, тоже чувствую что-то такое. Какая-то часть моей жизни закончилась.

Кажется, никогда раньше, не плакала в такси. И очень давно не плакала, не пытаясь сдержать слёз, или прекратить истерику. Потому что не нужно прекращать. Потому что очень закономерное, законное явление. Так. И должно. Быть.