Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Дорогие читатели, которые периодически намекают мне на то, что не помешало бы писать адекватные рецензии, ну, не бывать этому. Я не умею. И учиться не собираюсь. Мне совершенно неинтересно пересказывать сюжет.
Здесь всегда убивают простых и странных, И никто не поверит Христу и Будде. Если ты соберешься в чужие страны Воевать, то знай, что я ждать не буду.
Если ты вдруг решишься поднять винтовку, И посыпется дождь из стекла и крови Мое место - где нет ничего святого, И вокруг силуэты горящих кровель, -
Приносить воду пленным, греметь гробами, Вот поэзия. Вот вам добыча радия. У врага надо выгрызть ружье зубами, А потом обнимать, по кудряшкам гладить.
читать дальше Не знаю, что я должна была почерпнуть из этой книги, но почерпнула, что почерпнула. Страдайте. Я взялась за неё из-за названия. Люблю же книги. Сам процесс люблю. Вчитывание в слова — люблю. Нет, на Донцову не согласна))
Покоривший моё сердце, спокойный и какой-то гармоничный, очень сильный Ганс Хуберман. Мужчина с серебряными глазами. Прекрасный образ, который понравился мне с первого предложения. И не могла же я проигнорировать человека с такими глазами?
Во мне нет патриотизма Геноцид. Страшно? Мне тоже нет. Все знают: это когда убивают всех людей одной национальности. Почти всех. «Геноцид» — это слово, которое любой мало-мальски наблюдательный ребёнок узнаёт чуть ли не раньше, чем учится читать. Никто не совал мне книжки про геноцид вместо сказок, просто как-то оно у всех на устах. По телевизору, радио, дома и в школе. Невозможно не заметить. Рано или поздно по контексту понимаешь, что это. «Геноцид» — это Сталин и Гитлер. Привычное слово. Много людей погибло. Не так много времени прошло со времён сих правителей, чтобы слово перестало быть привычным.
Много людей погибло. Много. Незнакомых. Мифических. Давно. Факт. Неосознаваемый и непродумываемый. Просто факт. О котором нам говорят с детского сада. Никто не думает о том, что усвоено, как норма.
Ах да. Ещё одна норма. Геноцид — это плохо.
Я почерпнула из этой книги только знание о том, что такое геноцид. Не любовь к книгам, не любовь к чтению, не восхищение библиотекой Ильзы Герман. Мимо, мимо, мимо. Так же мимо, как строй евреев, гонимый через город, приковывающий гораздо больше внимания.
Я с детства не люблю войны. Не увидевшая ни одной войны. Не осознавшая. Не пережившая. Ненавижу. Стоит мне услышать что-то близкое, намекающее, как я стараюсь уткнуться куда-угодно взглядом, занять руки и отвлечься. Чтобы спрятать презрительный взгляд и не устроить очередной спор-ссору. Что толку ругаться с этими ненаигравшимися детьми? Они ничего не понимают. Что понимаю я, девочка на десяток лет младше? Не знаю. Но точно больше заигравшихся в «казаки-разбойники» мальчишек. А, может, это просто чисто женское чувство, врождённое, переданное предками.
Бесконечное число людей, которых убили из-за цвета волос. Сыновей, отцов, братьев. Геноцид — это не страшно. Страшно становится, когда осознаёшь, что это не просто ряд мифических давних людей. А человек. Один. Каждый — один. Такой же, как твой брат, сын, муж. Тысячи убитых детей. Тысяча убитых твоих детей. Каждый раз — твоих. Вот так страшно. Так — не имеет значения национальность. Тысяча изнасилованных и задушенных газом твоих любимых женщин. Твоя любимая женщина, изнасилованная и задушенная газом тысячу раз. Твоя мать, тысячу раз замиравшая над похоронкой. Ты, тысячу раз пережившая похоронку. Тысячу раз потеряться в страхе, услышав, что твой город бомбят. Там кто-то остался. Какая разница, какой национальности?! Кричит она так же, как и русская. Бесконечное число людей, которых пытали. Каждый, которого пытали. Каждый раз — ты. Не зная отчего, зная, что кто-то остался дома. Так тебе, наконец, страшно?! Если нет, тебя стоит убить до того, как ты отравишься со своей Евой.
Это я тут пытаюсь передать весь ужас осознания издевательств и убийств тысячи единственных. Без причины.
С детства не люблю расизм. Первый раз узнав историю войны, я поинтересовалась: "А почему немцы плохие? Русские не убивали, не грабили, не насиловали?". «Жиды», — презрительно ворчит моя прабабушка. «Перебить всех дагов», — почти вся молодёжь русских. Перебить всех? Серьёзно? Всех?
А чем это, собственно, принципиально отличается от Гитлера? Ничем. Каждый раз слыша ненависть в адрес других-по-признаку, я вижу только одну ассоциацию. И тут становится страшно. Ещё раз. Я живу среди тысячи Гитлеров.
Страшно умирать на войне? Не страшнее, когда тысячу русоволосых мальчиков ведут на убой? Заталкивают в кабину, душат газом? Зная, точно зная, ещё 20 шагов, два дня, завтра. Какая разница, чей ребёнок остался без отца: русский или чеченский?
Я не умаляю заслуг русских войск. Но про героически погибших за правое дело говорят все. Про цинично и расчётливо убитых по списку не говорит никто.
Я бы предпочла умереть на войне. Имея шанс. Зная, за что и почему.
цитаты «Жена бургомистра — одна из всемирного легиона. Не сомневаюсь, вам приходилось ее видеть. В ваших рассказах, в стихах, на ваших экранах, куда вы так любите смотреть. Такие повсюду, почему бы ей не оказаться здесь? На живописном холме в немецком городке? Здесь так же удобно страдать, как и где угодно.»
«Убиться легче, как люди гибнут»
«* * * КУСОЧЕК ПРАВДЫ * * * У меня нет ни косы, ни серпа. Черный плащ с капюшоном я ношу, лишь когда холодно. И этих черт лица, напоминающих череп, которые, похоже, вам так нравится цеплять на меня издалека, у меня тоже нет. Хотите знать, как я выгляжу на самом деле? Я вам помогу. Найдите себе зеркало, а я пока продолжу.»
На самом деле, там очень много хорошего, в этой странной книге. Смерть, знающая небо, любящая его краски. Мальчик с лимонными волосами. Влюблённый и верный друг. Девочка, любящая воровать книги. Брать книги. Ждущая выздоровления друга-еврея. Дарящая ему такие подарки, что все чудеса, по сравнению с этим, скучны. Ильза Герман, со своей библиотекой. С книгами. С подарками. С прощением. Много всякого. Я не передала почти никаких эмоций, потому что эта книга меня не затянула. Это не было «открыть и прочесть от корки до корки». Но тем не менее, эта книга была. И это одна из лучших прочитанных мною книг за последнее время.
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Теперь жарко даже мне. Не умираю, конечно, но жарко. И почему это мне от этого некомфортно?! И почему я не могу некомфорт игнорировать? Страаанно. Хотя всё равно лучше, чем холодно. И я безумно рада, что не вижу по утрам это ужасное серое небо, которое вызывает желание что-нибудь разбить. Это, видимо, для того, чтобы я поняла, как тяжело живётся остальным, и стала менее жестокой. Но я, конечно, не стану. Кто ж так легко сдаётся?!
Город краски любит. Любит так, что становится одной большой краской. И если солнца нет и нечему осветить и выделить какой-нибудь особенно цветной дом, горд покорно становится серым. Совершено серый мир. Серые цветные дома, нет, городу это не мешает, Ужасно серое небо. Серые машины, серая трава. Что-то в этом, конечно, есть. Депрессия. Но что-то есть. Когда город просто серый, когда нет ни дождя, ни ветра. Ничего нет. Сплошной серый. Скучный унылый. Появляется Предчувствие, что, ну, вот если не сегодня, то завтра или через пару дней, громыхнёт. Ветер снесёт с ног, дождь прольётся ливнем. Воздух пахнет холодом, стихией, танцем, буйством, скандалом! И ждёшь. Но не обязательно, что завтра (или через пару дней) город не улыбнётся, не скажет: «Повелась!», не прокричит: «один-ноль» и не выдаст мне любимой жару в сорок градусов. Хотя я ждала штормовое предупреждение. Тогда я просыпаюсь утром и не хочу разбить стекло, в которое даже через занавеску видно, что на улице серо. С утра я ещё не понимаю, ещё не проснулась, не вышла на улицу, не улыбнулась и не восхитилась: «Какие тучи! Хочу ещё!». Я посыпаюсь и оцениваю, что сегодня, хвала Небу, тепло. Уже потом, в середине дня, я вылезаю из-за рабочего компа и иду в магазин, удивлённо щурюсь и хлопаю глазами. Как? Тепло? Но я же... А! И покорно улыбаюсь, глядя на небо. И запоздало смеюсь в ответ — город-то просмеялся раньше— повелась, да. Один-ноль, пожалуйста. Тепло же. Куда деваться?
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Нашла в черновиках. Чего б нет.
читать дальше Открываем избранное и размещаем подписи под аватарами по порядку (дубли пропускаем):
1. Обо мне:all you need is law (^___^)" —Перепевай с нами последнее испытание. Нууууу поожааааааалуйста — Неееет. — Ну давай ХДД — Я могу вами громко командовать и кричать, что вы не так всё делаете, у меня это с детства хорошо получается - это максимальный вклад XDDD — Ну хорошо - я пожалуй даже на это согласен — О________О — У тебя реально хорошо получается.
2. О будущем:обманчиво безобидный тортик с изюмом Данунах!
4. О друзьях:Даже в мире сказочном, ты же знаешь, солнышко, не бывает сразу все просто и легко. (с) А не сразу? Из этой же фразы следует, что если подождать, то?...
5. О работе:Я - в белом
6. О сегодняшнем дне: чай собака пастернак
7. О завтрашнем дне:“Do anything, say anything, and fuck anything. No excuses, no apologies, no regrets.” B. Kinney Вот завтра и проверим.
8. О моем характере:Game On
9. О моих достоинствах:смейся, да не спейся (с) сомнительное достоинство какое-то
10. О недостатках:Ты мне нравишься - моё дело предупредить! Ну, уж извините.
11. Кредо:"А убийцам, как и детям, все равно, кто их слепил"(с) Екатерина Болдырева Вот уж с чем согласна. Только за эту фразу скинула себе эту песню. Ладно, не за эту. «Той же лаской, той же дрожью убивай его за то, что Он посмел считать тебя пушистой, тёплой неубийцей»
Полный текст, дополнения ради. Ничего интересного Если вечер твой не вечер, а зыбучая трясина, И воспоминания не приносят ничего, окромя вреда, Пригласи к себе мужчину, назови его любимым, И люби так, как любила лишь того и лишь тогда.
Так же нежно, ненасытно, так же тонко превосходствуй его, Той же лаской, той же дрожью убивай его за то, что Он посмел считать тебя пушистой, тёплой неубийцей, И за то, что тот, ушедший, был убийцей тоже.
Если видишь ты другую, что явилась с ним под руку, И смотрит на него, как ты когда-то... Почему бы тебе самой Не позвать её на танец, не назвать её подругой, А потом, как бы случайно, не поехать к ней домой?
Чтобы, опоив вином и мёдом, зажечь такой силой её, Пред которой даже камень растает, устоять не сможет. И когда она поймёт, сколь ты изысканней и жарче, То сама себя за это тихо уничтожит.
Если утро наступило, если хочется влюбиться, Значит, ты чиста и юна и снова будешь жить, не жалея сил. Только мудрые гадают, как рождаются убийцы, А убийцам, как и детям, всё равно, кто их слепил.
12. Об отношениях:You electrify my life (c)
13. О любви:We're all a little insane
В тех же черновиках нашла, видимо, предыдущий вариант. Что ж, возможно, и этот я через годик пойму. старый вариант 1. Обо мне: Разочарование. No one comment 2. О будущем: Йа оданго! Теперь я понимаю, что Оданго - это именно Усаги. Что ж, есть немного. =-=
3. О врагах: Тонкую нить в руку возьму, — в темноте долго нам идти...
4. О друзьях: Дружок, хочешь, я расскажу тебе сказку?.. (с) Сай-сама, хозяин глупого маленького пета
5. О работе: Я же живу как во сне, к тому же время от времени умудряюсь забывать, что мне приснилось. Хм... Учитывая моё отношение к этой фразе — да.
6. О сегодняшнем дне: Талант становится гораздо эротичнее, если расходуется впустую.
7. О завтрашнем дне: ...Огонь всё ярче, страницы жизни в нём горят.. Се ля ви
8. О моем характере: Капитан рейдерского корпуса. Это диагноз. Ну, уж извините. [2]
9. О моих достоинствах: Дрожью неверной выдали нервы, трудно быть первым - всегда!
10. О недостатках:змеи, когда рождаются, не знают, что такое их хвост и откусывают у себя кусочек (с) Потому что дура. Пер. Альдейя. С литературного на человеческий.
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Вместо воплей об осенней депрессии Gaudeamus igitur, август, покойся в пламени, женщина, будь желаннее, боль, возрождай уверенней. Осенью все великие – песнями ли, делами ли, шедшие на заклание правят своей империей. В ложь - никогда не верится, в страх – никогда не верится, у одиноких странников путь отберет сомнения. Ты ветряная мельница, я ветряная мельница, солнце такое раннее, сорви поскорее мне его. Gaudeamus igitur, смейся в лицо опасности, смейся в лицо безумию, если узнаешь издали. Громкая, многоликая, острая и прекрасная, песня звучала с улицы и уводила из дому. Знаешь, как я люблю тебя? Знаешь, как я нужна тебе? Если ко мне по имени – все сентябрем излечится. Лето-ромашки-лютики, осенью камни найдены, в мраморе возроди меня, тогда мы проснемся вечными. Gaudeamus igitur, будем смеяться истово, праздник на нашей улице, голос звенит простой его. Музыкой или книгами, каплями или искрами…
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Я подхожу к двери и понимаю, что испытываю мазохисткое желание узнать, что она там. Ну, может же она прийти к нам в гости. Как на неё смотреть, как с ней разговаривать — я не знаю. В таком состоянии. Как себя не выдать? Пять минут назад я думала, что видеть её не хочу ни за что. И как же хорошо, что вероятность встретить её сегодня сейчас так мала! А подошла к двери и поняла, что хочу. До дрожи и головокружения. До потери самоконтроля. До саморазрушительной истерики. Хочу, чтобы она оказалась за дверью. Чтобы пришлось брать себя в руки. Чтобы в очередной раз убедиться, что я не знаю этого человека, что не она мне нужна.
Не совсем в тему, но близко. читать дальше Она говорит мне, Что я ее сердце вынула из груди, В момент уязвимости нежностью заманив; У такой недоверчивой рискни, укради – Я пьяна от нее, ее едва пригубив.
Она говорит мне, Что тогда готова была его полюбить, Он все ждал, да просил, не выгорел; Я смеюсь, не готовая пару ее разбить, Никогда и не крала у нее выбора.
Она говорит мне, Что то, что случилось, лишь по моей вине, А ей без сердца просто так не уйти; Я ладонь открытую прижимаю к ее щеке, А затем навсегда отступаю с ее пути.
В таком состоянии так по-детски всегда кажется, что она должна почувствовать, что не может не почувствовать. Всегда же чувствовала. И тем обиднее, что она не замечает. Самое странное, что даже читая мой дневник и понимая, что вот тогда-то я билась в истерике, она не удивляется тому, что не почувствовала ни-че-го. Что ж её всё устраивает. Она занята. Я тоже.
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Я люблю свою работу. Но головная боль ей явно мешает. Почему голове вздумалось болеть в начале месяца, когда мне надо написать дофига отчётов, я не знаю. Отчёт на Остерс я написала, а вот на Алкотель просто смотрю. Этот их сайт... Сложность заключается в том, что все буквочки там английские, и складываются они в не менее английские слова. И хоть я почти наизусть все эти слова знаю, всё равно сижу и смотрю.
Даже как-то обидно. Я ж люблю когда много работы и времени не замечаешь.
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
а кто-то мы Дея Эх, я всё-таки идиот Роман почему? Дея Вот не умею я настроение поднимать =-= - НЕ НОЙ! Или как я утешаю (с) Роман ну это по моему не у одной тебя - это нормально - а что еще можно сказать? Дея "твой личный выбор" =-= Мать мою! Роман опять таки Дея Ну, Лёха находит, что сказать. Ибо Лёша мне вчера одной фразой настроение поднял. Роман ну это Леха - кому-то дано - а кто-то мы
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Появляются в моей жизни периодически такие люди. Посторонние люди, мимокрокодилы.
«Я ничтожество, — уверенно заявляет человек. Постоянно заявляет. — Того не умею, этого не могу, этого боюсь. Я ужасный человек. Ничего не добившийся, бесполезный человек. Некачественный». И далее по тексту. Так уверенно и так часто заявляет, что начинаешь верить. Думаешь: «Правда, ужас какой-то. Надо же с этим что-то делать! Хотя что?..» Потом, конечно, задумываешься, и понимаешь, что не ужасно. Нормально. Что не конец света, что это не обязательно уметь. Очень ярко осознаётся, что я себя ценю больше. Вместе со всеми моими косяками, о большей части которых осведомлена.
«Надо сделать вот это, — говорит человек. Просто говорит, легко, как "посуду помыть". — И вот это. И — я, конечно, полжизни потрачу — вот это тоже». А я в этот момент понимаю: не умею. И уметь не буду. Потому что неинтересно. И вот это тоже не умею. Тоже неинтересно. И полжизни потратить не смогу. И глазами хлопаю. Потому что: какое же ты тогда ничтожество? Чего ты тогда, если ты вот так можешь? И если мне казалось, что я гораздо увереннее в себе, чем ты, а ты вот такое умеешь?
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Хорошо, когда весна - вечная. Вот на неё мы каждый раз и спорим. - А если я выиграю, - говорит он, - то весенние лужи будут отражать голубое небо даже в пасмурный день. - Неплохо, - одобрительно киваю. - А если я - люди целую неделю будут передвигаться по городу только пешком. Чтобы лучше видеть мир вокруг себя.
В конце концов, конечно, спор выигрывает он. Потому что я поддаюсь.
...Выхожу из его дома, украдкой кидаю взгляд в сторону луж, наслаждаясь их пронзительной синевой. vk.com/lettersofflame
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Не касаясь земли - Я, наверное, никогда не пойму, как ты можешь бояться высоты, - смеётся Фенька, глядя на несчастные глаза синего чудовища. - Ты же дракон! - По-моему, - шипит в ответ Нэйт, сжимаясь в клубок, совсем как кот, - мои страхи об этом забыли предупредить.
Фенька задумчиво перебирает горсть жёлтых камней. - Тебе, наверное, нужно просто в него поверить. В небо.
...Дракон на балконе не помещается даже наполовину, поэтому Фенька тихонько выталкивает его во двор. Шипастый драконий хвост раз или два задевает соседские двери.
С холма вниз летней прохладой утра стелется полупрозрачный туман. Солнце пока ещё не взошло, но небо просыпается, окрашивая восточный свой край в жёлто-оранжевый.
Дракон смеётся и осторожно сжимает хвост в кольцо, закидывая девчонку себе на спину. И взлетает.
- Только не смотри вниз, если боишься. Кстати, ты в курсе, что это может расцениваться как насилие? - Я тебе небо хотел показать. Отсюда виднее.
Девчонка вдруг соскальзывает со спины Нэйта. И камнем летит вниз.
- Ей кто-нибудь говорил, что падать с нескольких километров как минимум небезопасно?.. - бурчит дракон, устремляясь к земле.
Внизу уже нет ни единых признаков чьего-нибудь падения. Только огненно-рыжая птица бьёт воздух яркими крыльями. Ещё взмах - и крылья вспыхивают искрами пламени.
*
Далеко внизу город уже кончился, и вместо бетонных коробок земля пестреет цветочным ковром.
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Я много сказок тебе читал, пел песен - не перечесть, Но все истории - не чета тому что и правда есть. Нет, сказки будут - любовь, гроза, пророчества, свет зари... Но в этот час я хочу сказать о том, что в груди горит.
Легко писать про чужой успех, про замки и города, Куда сложней говорить про тех, кто рядом с тобой всегда. Про тех, кто точно к тебе придет, подставит плечо легко Ведь я, наверно, сорвал джек-пот. Так вышло: мой друг - дракон.
Драконов, скажешь, уж нет давно, всех время песком смело Но видишь - тянется за волной в стальной чешуе крыло Мелькает тень в зеркалах Невы, по питерским мостовым, Её в полет провожают львы, все в камне, пройдохи-львы.
Драконы нынче живут хитро - попробуй-ка их найти: Драконы курят, бегут в метро, читают, сидят в Сети Тебе дракона не отличить от сотен других людей... ...Но в их глазах - миллион личин, пьянящая гладь степей,
Огромный мир, миллионы тем драконы в сердцах таят Драконьи песни живее чем у сотен таких, как я Но в их пещерах ты не найдешь ни золота, ни камней Лишь можжевельник и летний дождь - богатство как раз по мне.
Моя земля для него - не то, осколок чужих стихий Мы редко видимся, но зато он слышит мои стихи.
...Но если сломаны фонари, нет света, пуста ладонь Дай руку - видишь, горит внутри искристый его огонь.
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Играю, убираю, опять играю, ибо просто убирать — непосильный подвиг для меня. И уже пять часов вечера. Я ещё так много могла сделать! Не хочу конец дня! В утре, когда не надо на работу, но готова делать дела, есть своя прелесть. А оно взяло и кончилось! Впрочем, в три часа дня меня это не печалило.
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
«Innuendo». Забавная глава, однако. В прошлый раз я про маму оттуда постила, активно заявляя, что вот это вот всё про мою маму.
Это же очень точное описание моего извращённого отношения к работе.
читать дальше«– Предположим, апельсин ходит как ферзь, – сонно говорит Кэт, катая пахучий оранжевый шар по столу. – Вот как хочет, так и ходит. Например, в твою тарелку. Или вообще на пол. Но не тут-то было! Я его – ррраз! – и поймала. И теперь съем. Игрок съедает своего ферзя, как лиса колобка. Ам! Беспрецедентное событие. Я – великий шахматист. Никем не понятый гений. И у меня самый вкусный в мире ферзь. Почистите мне его, пожалуйста, люди добренькие, помогите кто чем может. Я так устала, что уже практически не местная. И сама не своя. У меня пальцы в косу заплетаются.
– Да вижу, – вздыхает Бо. – Ты же сидя спишь. Отвезти тебя домой?
– Меня отвезти домой, – сладко зевает Кэт. – Меня еще как отвезти! И привезти. Причем именно домой. Но не прямо сейчас. Хочу еще немножко поспать сидя. И посмотреть сон про всех вас. Такой хороший сон! Я ужасно соскучилась.
– Работа тебя доконает, – говорит Маша, протягивая Кэт очищенную половину апельсина и принимается за оставшуюся часть. – А я тебя сразу предупреждала, что в этот милый журнальчик лучше не соваться. Когда о редакции доподлинно известно, что рабочий день там начинается в девять, потому что «так положено», да еще со штрафами за опоздание, а заканчивается в лучшем случае тоже в девять, потому что «номер горит», причем горит он как костры инквизиции, весь месяц напролет, а не последние три дня перед сдачей, как у всех нормальных людей – это, по-моему, равносильно надписи «Не влезай, убьет». А ты как персонаж тупого ужастика, которому весь зрительный зал хором кричит: «Не сворачивай в сумерках на лесную дорогу, не ночуй в гостинице под названием «Черный Проклятый Дом», труп на пороге твоей комнаты – это не обычное недоразумение, нет-нет-нет!» – а он все равно жизнерадостно прет в самое пекло вместо того, чтобы бежать без оглядки, осеняя себя крестом трижды в секунду.
– Вот именно, – кивает Бо. – Я ей каждый день говорю, что…
– Ты мне каждый день говоришь, – сонно соглашается Кэт. – И все правильно говоришь. Я бы на твоем месте примерно то же самое говорила. Но этот «Черный Проклятый Дом» оказался таким замечательным местом! Во-первых, делать журнал, за который не стыдно, по нашим временам немыслимая роскошь. Все равно что к Маргарите на свидания бегать, ни единой души Мефистофелю так и не продав. А во-вторых, там же натурально заповедник гоблинов. В смысле, совершенно прекрасных придурков – таких же как я, только еще хуже. В смысле, круче. Не знаю, как до сих пор без них жила. По утрам просыпаюсь в семь. Если по уму, надо бы еще раньше, но тогда я просто сдохну. Я, конечно, и так сдохну, но не сразу. А немного погодя. Так вот, просыпаюсь каждый божий день в семь утра – это я-то! Ненавижу все живое. Хуже зомби, потому что меня даже чужие мозги в этот момент не интересуют. Ни за что не стану такую гадость жрать. Только кофе, да и то скорее от отчаяния: и так все плохо, а тут еще полную кружку вот этого горького черного залпом, как пулю в висок. И пока бреду на кухню, проклиная все сущее, вдруг вспоминаю, ради чего поднялась. Что сначала, конечно, все будет плохо, потому что кофе горький, вода мокрая, а еще одеваться – Господи, как я же ненавижу одеваться, хоть в одежде спать ложись, чтобы одной пыткой с утра меньше. А впереди еще метро – без комментариев, мы все понимаем, что это такое. Но потом-то, потом! Потом я все-таки приду на работу, и там будут все мои прекрасные придурки. Танька, Ваня, Салочка, Морковна. И Лев Евгеньевич, если очень повезет, выйдет из кабинета к нам пить кофе. И кааак начнет свои байки рассказывать…»
«– Понимаешь как, – внезапно говорит Кэт, остановившись на лестничной площадке между третьим и четвертым этажом. – Та же Морковна, кажется, вообще никому кроме меня не нравится. Зато она – поэт, причем настолько странный и сложный, что даже не могу сказать, хороший ли. Но какая разница, все поэты зачем-то нужны, иначе бы их не было. Особенно Морковны, с таким характером, как у нее без дюжины ангелов-хранителей среди людей не выжить. Совершенно не важно, нравится она тебе или нет. И все остальные. Ты же с ними не работаешь. А я работаю. Целыми днями в одном помещении сижу. И кофе вместе пьем, и обедать ходим.
Тут я, конечно, вырвала из контекста. А мне то что? Как понимаю, так и пишу. Но контекст добавлю. Справедливости ради.
Что, впрочем, пустяки. Важно, что журнальчика нашего распрекрасного не будет, если мы не станем одним целым – на то время, пока его делаем. Больше, чем пресловутой «командой», натурально одним существом, с ясной целью и твердым намерением. Не могу же я вот так, с утра до ночи с какими-нибудь скучными придурками одним существом становиться. И поэтому они – кайфовые. Буквально лучшие люди на земле. Я так решила. Мое слово твердо. И знать ничего не желаю.»
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
недосып можно доспать, пересып отоспать нельзя!
Факт №4: когда я болею, я хочу спать. Ну просто все вокруг радоваться могут! И спит, и ест, и вообще такое ощущение, что больная я веду себя адекватнее, чем здоровая, по отношению к организму, по крайней мере. Я сплю целый день. Нет, у меня бывает, что я в выходной могу и до трёх проспать, но потом я просыпаюсь и обещаю себе, что спать больше не буду никогда. Сегодня я сплю долго-долго, просыпаюсь, и через 20 минут опять хочу спать. Будто меня только что разбудили в семь утра и я не выспалась. Глаза слипаются. Ужжас. Но мне обидно столько спать!
читать дальше1. Выбрать одну из тыкв. 2. Отправить ее номер на ю-мыл СОО, в ответ вы получаете содержание фанта. 3. Задача участника феста выполнить этот фант. Из одного левела можно выбрать только один фант. Если хотите написать 2-3 работы, вы должны выбрать по одному фанту из каждого левела. 4. Фанты первого левела самые простые, вы пишете текст любого фандома, жанра и рейтинга, с учетом требования фанта. Например, фант№ 5, задание "Романтика". Фанты второго левела содержат популярные фандомы. Незнание фандома не освобождает от выполнения фанта). Вам может достаться любой фандом, по которому вы можете написать текст любого размера, рейтинга, это может быть и просто фанфик, и кроссовер, и ритейлинг, на ваше усмотрение. Фанты третьего левела содержат сюжетное направление, которое вы должны написать. Это своеобразные заявки, при этом неважно - будете вы писать оридж или используете любой угодный вам фандом. 4. Можно перевыбрать фант, если выпавшая тема совсем не подходит вам по той или иной причине, но не более одного раза. 5. За несоблюдение темы, текст переносится во внеконкурс по решению администрации 6. К участию принимаются тексты размером от 1000 до 15000 тысяч знаков. 7. В зависимости от количества опубликованных текстов, голосование будет открыто либо по левелам(каждый уровень - отдельная номинация), либо общая для всех, если текстов будет немного. 8. Фанты анонимные, до момента завершения голосования никакого разглашения авторства, сути заявки, призывать голосовать за свою работу. 9. Работы выкладываются анонимно, от имени *Беспредельщик, пароль будет отправлен участникам на ю-мыл. Использование данного аакаунтаа в личных целях запрещено. Подписывать его на комментарии к каким бы то ни было текстам - тоже. 10. В фесте участвуют ТОЛЬКО законченные и нигде не выкладывавшиеся ранее работы.
Сроки феста:
1. Прием заявок на участие: до 23:59 МСК 24 октября 2015г, . 2. Так как в сообществе действует премодерация, работы отправляются за ДЕНЬ до даты публикации - 25, 27, 29 октября соответственно. Вы можете отправить работу и раньше, если пожелаете. Дни публикации работ: 26, 28, 30 октября по левелам. Готовые работы выкладываются в течение суток по МСК. 3. Окончание феста и подведение результатов - 5 ноября 2015г.
По всем вопросам и затруднениям в вопросах феста можно обращаться к администрации СОО.
Любой сюжет в рамках заданного жанра, содержащий указанную ситуацию и отвечающий на заданный вопрос. Фант #3 Фантастика. Корабль бороздит космос, внезапная поломка. Почему орешки всех спасут. Текст: Команда крейсера Фло уже несколько лет бороздит просторы вселенной в поисках новой планеты для колонии. И все пару лет дружно подшучивают над старпомом Ленни и его безумной любовью к орешкам. В отдаленном участке вселенной, где есть невзрачная планетка, отказал один двигатель. Все дружно ищут причину, пытаются чинить. Ленни как всегда в стрессовой ситуации успокаивает нервишки одной из последних пачкой орешек. Тем временем выясняется, что команда на корабле не одна. Паника, попытки наладить контакт. Выясняется что пришельцы настроены не так радушно как хотелось бы. Плен. И хэппи-энд, так как у старпома рассыпались орешки, а для пришельцев что-то в их составе ядовито до полной несовместимости с жизнью.
Также, не забываем о существовании у нас Флудилки и Жалобной книги, куда вы можете писать пожелания, жалобы, и просто дружно поболтать на интересующие вас темы)
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Когда всё хорошо, мы идём на крышу и читаем стихи. Когда всё плохо, мы идём на крышу, читаем стихи и всё становится хорошо. (с)
Это прогресс: когда настроение подводит, читать не стихи Цветаевой, а автобиографию! Это просто новый уровень какой-то. Нашла цитату в интернете и поняла, что да, сейчас поможет. Я и так хотела что-то почитать, книгу, а не фанфик, но ничего не шло. Вот мне книга. Занятно она пишет всё-таки. Смотришь на текст, думаешь: «Ужас какой! Непонятно ничего! Что это?! О чём?» Там же тире через слово. А потом втягиваешься и...
Мать и Музыка Я на пианино не играла никогда. Я вообще, считай, не играла. Но даже меня пробрало. И видишь, и веришь, когда читаешь. Сопереживаешь. Хотя степь мне незнакомая, как такое понять? Как сопереживать неизвестному, неизведанному, непонятному? Ну вот веришь. И видишь все эти «до — ре», буквы, ноты, слёзы, цвета, непонимания и осознания. И узнаётся что-то знакомое, будто лично видела, как эта девочка много лет назад играла, училась играть. Бывает такое ощущение, когда вспоминаешь что-то давно забытое и неважное. Вроде и нет картинки, а вроде и есть. Осанку, руки тянущиеся к клавишам, что далеко для ребёнка, пальцы длинные, чуть угловатые, но гибкие. А я ведь думала, что буду цитировать то, что мне близко. А тире... ну что тире? Я тоже уточнения тире выделяю, они органичнее смотрятся, чем скобки.
А ещё я люблю Цветаеву за то, что слог мой. Даже когда говорится не о мне близком. Даже когда говорится о мне противоположном. Слог всегда мой. От этого читать внезапно легко и весело. И иногда удивительно. И вот тут до меня доходит: я же не читать шла! То есть читать, конечно, но для меня не смысл первостепенным был. Я шла слушать и звучать. Я шла ритмом отстучать в себе написанное. Для меня не принципиально, что там написано, о чём. Да, интересно: как жила, чем жила, зачем жила. Но мне давно интересно. А книгу в руки я сейчас взяла. Это ведь не «сейчас поможет» было, это чёткое осознание, что по полочкам всё ритмом выстучит, что пока ритм стучит, ты жива и за что цепляться есть. Тоже, в своём роде, музыка. А впрочем...
«Когда я потом, вынужденная необходимостью своей ритмики, стала разбивать, разрывать слова на слога путем непривычного в стихах тире, и все меня за это, годами, ругали, а редкие — хвалили (и те и другие за "современность" и я ничего не умела сказать, кроме: "так нужно", — я вдруг однажды глазами увидела те, младенчества своего, романсные тексты в сплошных законных тире — и почувствовала себя омытой: всей Музыкой от всякой "современности": омытой, поддержанной, подтвержденной и узаконенной — как ребенок по тайному знаку рода оказавшийся — родным, в праве на жизнь, наконец! Но, может быть, прав и Бальмонт, укоризненно-восхищенно говоря мне: "Ты требуешь от стихов того, что может дать — только музыка!"»
Слог-то мой. Способ изъясняться — да. А до такой глубины языка мне ещё очень далеко. И никогда я, наверное, до него не дорасту. Всё-таки я совсем не писатель.
«Главными же приметами были не лапы, не хвост, — не атрибуты, главное были — глаза: бесцветные, безразличные и беспощадные. Я его до всего узнавала по глазам, и эти глаза узнала бы — без всего. Действия не было. Он сидел, я — стояла. И я его — любила.»
«И вот, однажды, не выдержав одинокого триумфа, уже угрызаясь, но остановить потока — не в силах: — Мама! Мне сегодня снились… утопленники… Будто они меня взяли на руки и несли через реку, а тот, главный утопленник, мне сказал: "Мы с тобой когда-нибудь поженимся, черт возьми!" — Поздравляю! — сказала мать. — Я тебе всегда говорила! Хороших детей через пропасть переводят ангелы, а таких, как ты…»
«Кроме того, как мне было рассказывать о нем, говорить о нем он, когда для меня он был то и ты. Говорить о нем черт, когда для меня он был Мышатый: ты, имя настолько сокровенное, что я и одна не произносила его вслух, а только в постели или на поляне, шепотом: "Мышатый!" Звук слова "Мышатый" был сам шепот моей любви к нему. Не-шепотом это слово не существовало. Звательный падеж любви, других падежей не имеющей. Ведь если я о тебе сейчас пишу он, то ведь это потому что я о тебе пишу, не тебе! В этом вся ложь любовного рассказа. Любовь неизменно второе лицо, растворяющее — даже первое. Он есть объективизация любимого, то, чего нет. Ибо никакого он мы никогда не любим и не любили бы; только ты, — восклицательный вздох! И — внезапное прозрение — по-настоящему, до дна души исповедоваться — во всем тебе во мне (для ясности: во всем "грехе" твоего присутствия во мне) — во всей мне — я бы могла — только тебе! …Не тьма — зло, а тьма — ночь. Тьма — все. Тьма — тьма. В том-то и дело, что я ни в чем не раскаиваюсь. Что это — моя родная тьма!»
А это уже отходя от темы родственности и близости, личные ассоциации.
«Ты никогда не снизошел до борьбы за меня (и за что бы ни было!), ибо все твое богоборчество — бой за одиночество, которое одно и есть власть.»
Мой Пушкин Чудно же! Читаю и думаю: «Может, правда? Взять в ручки томик Пушкина, неужели действительно так хорошо? Я чего-то не понимаю?» Читая, кажется, что только так и может быть. Но это очень личное восприятие, построенное на детских ассоциациях. А знал ли, предполагал, задумывал ли Пушкин всё то, что видела в нём Цветаева? Оно вообще было? С другой стороны, я всё же некоторые стихотворения тоже люблю. Хотя самого Пушкина — вдруг кто не знал — не люблю совершенно, да и в детстве меня заставляли его учить. Но от «Бесов» действительно никуда не деться. «Мчатся тучи. Вьются Тучи», «Мутно небо, ночь мутна.» Всё стихотворение с детства родное моё. Бесы плохие? Я должна пугаться? Да ну? Стрррашно, дух завхватывает, восторг. Хочется туда: к тучам, к бесам, к луне, в сани. Это же понятное, это же как дождь — ливень, чёрное небо, почти конец света! И «Зимний вечер». Тут мне ни до какой старушки дела никогда не было. Ни до спиц, ни до дряхлости, даже кружка меня не волновала.
«Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя, То по кровле обветшалой Вдруг соломой зашумит, То, как путник запоздалый, К нам в окошко застучит.»
И вроде бы понятно: буря стучит да шумит; но всё равно представлялось и представляется что-то непонятное. Что-то странное. Ведь непонятно что. Это не зверь воет и не путник шуршит. Да, у меня в голове соломой шуршит почему-то путник! Это же КАК дитя, КАК путник, а что оно на самом деле? Но Пушкина я всё равно не люблю и не читаю. Даже эти два стихотворения. Хотя есть у меня одно любимое. В детстве понравилось, и так — вопреки всем Цветаевым! — и осталось эпиграфом ко мне и моей жизни. Правильно Цветаева говорит: то, что в детстве запомнилось, не понимая, навсегда остаётся. Оно с самого начала мне не нравилось. Ужасно не нравилось и не нравится, как звучит. Но это всегда — вопреки мне — было верно. И мне, наверное, уже никуда не деться от вечно звучащего в голове: «Всё мгновенно, всё пройдёт, что пройдёт — то будет мило.»
«Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет. Сердце в будущем живет; Настоящее уныло: Все мгновенно, все пройдет; Что пройдет, то будет мило.»
А по Цветаевой ещё: это же так... не знаю слова, не «знакомо», не «по-нашему», не «правильно», но что-то в этом есть. Влюбиться в море — во что угодно! — влюбиться по книгам, придумать его таким, как в книгах, ждать его таким, как в книгах, найти и разочароваться. Навсегда. Никогда больше такого не-книжного моря не полюбив. Потому что это море не_моё, и мне всё равно, что больше в данном мире морей нет. Я это любить не буду.
«Море было здесь, и я была здесь, и между нами — ночь, вся чернота ночи и чужой комнаты, и эта чернота неизбежно пройдет — и будут наши оба здесь. Море было здесь, и я была здесь, и между нами — все блаженство оттяжки. О, как я в эту ночь к морю — ехала! (К кому потом так — когда?) Но не только я к нему, и оно ко мне в эту ночь — через всю черноту ночи — ехало: ко мне одной — всем собой. Море было здесь, и завтра я его увижу. Здесь и завтра. Такой полноты владения и такого покоя владения я уже не ощутила никогда. Это море было в мою меру. Море здесь, но я не знаю где, а так как я его не вижу — то оно совсем везде, нет места, где его нет, я просто в нем, как та открытка в черном гробу парты. Это был самый великий канун моей жизни. Море — здесь, и его — нет.»
«Слово же горький для нас объясняло пьяницу, вызывая во рту живую полынь (мы постоянно ели всё)»
Угу! Я всю зелень в районе на вкус помню! Мы действительно постоянно ели всё.
А это просто красиво. «Во мне начинает загораться дикая жгучая несбыточная безнадежная надежда: а вдруг?» Я знаю это чувство. Кажется, что вот ну может же быть, очень маловероятно, но может. Чуть-чуть помечать. И в этот момент никакая самая любимая мама не имеет значения. Нестерпимо хочется, чтобы было вот так! Пускай сказка, сказка невозможная, но вдруг?..
«— Ай Марина-малина, чего ж ты такая зеленая? Рано встала, голубка? Не проспалась, красавица? — Кирилловны — окружая, оплетая, увлекая, передавая из рук в руки, точно вовлекая меня в какой-то хоровод, все сразу и разом завладевая мной, словно каким-то своим общим хлыстовским сокровищем. Своих — ни папы, ни мамы, ни бонны, ни няни, ни Лёры, ни Андрюши, ни Аси, я в том раю не помню. Я была — их. С ними гребла и растрясала, среди них, движущихся, отлеживалась, с ними ныряла и вновь возникала, как та жучка в бессмертных стихах ("впопыхах!", с ними ходила на ключ, с ними разводила костер, с ними пила чай из огромной цветной чашки, как они, отгрызая сахар, с ними бы… "Маринушка, красавица, оставайся с нами, будешь наша дочка, в саду с нами жить будешь, песни наши будешь петь…" — "Мама не позволит". — "А ты бы осталась?" Молчу. "Ну, конечно бы не осталась — мамашу жалко. Она тебя небось во-он как любит?" Молчу. "Небось, и за деньги не отдаст?" — "А мы мамашу и не спросим, сами увезем! — какая-то помоложе. — Увезем и запрем у себя в саду и никого пускать не будем. Так и будет она жить с нами за плетнем. (Во мне начинает загораться дикая жгучая несбыточная безнадежная надежда: а вдруг?) Вишни с нами будешь брать, Машей тебя будем звать…" — та же, певуче. "Не бойся, голубка, — постарше, приняв мой восторг за испуг, никто тебя не возьмет, а придешь ты к нам в гости в Тарусу с папашей и с мамашей, али с нянькой — небось каждый воскресный день мимо ходите, все на вас смотрим, вы-то нас не видите, а мы-то все-о видим, всех… В белом платье придешь пикеевом, нарядная, в башмачках на пуговках…" — "А мы тебя оденем в на-аше! — подхватывает та певучая неугомонная, — в черную ря-ску, в белый платочек, и волоса твои отрастим, коса будет…" — "Да что ты ее, сестрица, страшишь! Еще впрямь поверит! Каждому своя судьба. Она и так наша будет, — гостья наша мечтанная, дочка мысленная…"»
парочка цитат из остальных глав У этой женщины чудесный, за сердце берущий, певучий голос, тоже такой же каштановый. («Вчера я слушала виолончель, она звучала совсем как твои карие глаза». Так старая мать Гёте пишет молодой Беттине.)
Я так рано, потому что хотела первой поздравить вас с этим великим днем, самым прекрасным днем вашей жизни — и моей тоже. Да, и моей. В которой мне никогда ничего не дано было создать. Мне не было дано этого счастья. Поэтому я вас так и полюбила. Сразу полюбила. И буду любить — до последнего вздоха. За то, что вы — созидатель.
Madame — русская? Я знаю русских, они делают все, что им приходит в голову, и не терпят, чтобы им противоречили. Правда, Madame?» — «Совершенная, — серьезно подтверждаю я, — и больше того: когда им не дают делать того, что им приходит в голову, они эту голову — теряют (ils perdent la tкte) — поняли?»
Надо просто делать все, на что ты способен, а не гадать, как сложатся обстоятельства(с)
Я знаю, почему все так любят, когда не жарко. Они просто хотят, чтобы я заболела и захотела есть. То есть, все просто хотят меня накормить, а остальное побочные эффекты. Факт №1: у нас в городе холодно. Факт №2: я заболела. Факт №3: когда я болею, я, оказывается, хочу есть.
После того, как я равномерно залила мастерскую соплями, мне сказали, чтобы я сидела дома. Правда и тоооолку от меня. Весь день тупила.
Удивительно отвратительное состояние. К стандартной температуре я привыкла больше и жить с ней проще. Голова болит, в носу свербит и льёт непрерывным потоком. Половина флакона Ксилена, влитая в меня, не дала ровно никакого эффекта.
Но с мамой в школу всё-таки сходила. Узнала, что у моей любимой математички день рождения тогда же, когда и у меня. А вообще, на Елену Павловну даже со стороны смотреть приятно. Даже обидно как-то, что я там больше не учусь.